Догорел апрельский светлый вечер,
По лугам холодный сумрак лег.
Спят грачи; далекий шум потока
В темноте таинственно заглох.
Но свежее пахнет зеленями
Молодой озябший чернозем,
И струится чище над полями
Звездный свет в молчании ночном.
По лощинам, звезды отражая,
Ямы светят тихою водой,
Журавли, друг друга окликая,
Осторожной тянутся гурьбой.
А Весна в зазеленевшей роще
Ждет зари, дыханье затая, -
Чутко внемлет шороху деревьев,
Зорко смотрит в темные поля.
1892
***
«...Я привык работать только в покое. Но писал всегда как-то запоем. Садился за писание, и это означало, что надолго, пока не выпишусь до конца. И никогда, кстати сказать, не писал и не пишу по ночам. Вообще на нервах не работаю.. .
Как возникает во мне решение писать? Чаще всего совершенно неожиданно. Эта тяга писать появляется у меня всегда из чувства какого-то волнения, грустного или радостного чувства, чаще всего оно связано с какой-нибудь развернувшейся передо мной картиной, с каким-то отдельным человеческим образом, с человеческим чувством.. . Это — самый начальный момент. Иногда я подолгу таю в себе это начало, иногда сажусь писать тотчас же, если это бывает в деревне, в тишине, в уединении.. . Но это вовсе не означает того, что, беря перо, я наперед уже знаю все в целом, что мне предстоит писать. Это редко бывает.. . Только какой-то общий смысл брезжит мне.. . лишь звук его.. . Я никогда не писал под воздействием привходящего чего-нибудь извне, но всегда писал «из самого себя»».